Борис Годунов – живой герой русской истории. Вот уже несколько столетий драма одного из рядовых смертных, достигшего царского трона, продолжает вызывать непреходящий интерес. Для русской истории с конца XV в. достаточно характерна карьера Бориса Федоровича Годунова. Человек, малозаметного, хотя и вполне древнего родового происхождения, с весьма тяжелыми условиями в самом начале жизни, попавший в раннем возрасте в «кровавую мясорубку» опричнины, однако, в конечном итоге, дошедший до царских регалий и «шапки Мономаха». С одной стороны, это удивительно. С другой стороны, некоторые события в карьере, определенные действия, которые Борис предпринимал, связи, личные и родственные, которые имели место, являлись широко распространенными и достаточно типичными для российского общества той эпохи и, прежде всего, для политической элиты такого института как БД (Боярская Дума) – представительного органа титулованных и нетитулованных аристократических и знатных родов при государе.
Категория служилых и удельных князей, которая существовала в двух ипостасях: служилые князья с индивидуальным статусом и служилые князья территориально-корпоративных групп – достаточно распространенное явление, связанное с особенностями землевладения, с соотношением вотчин и поместий. Вот эта группа просуществовала вплоть до 1580-х гг. Составляли территориальные группы представители княжеских домов Рюриковичей. Еще одну группу титулованной знати в России составляли потомки Гедимина и Ольгерда, т.е. выехавшие в северо-восточную Русь представители рода великих князей литовских. Из них только отдельные и только временно получали статус служилого князя с индивидуальным статусом, когда московский великий князь жаловал им земли в удел и в вотчину. Однако основную массу как титулованной, так и нетитулованной знати все-таки составляли различные фамилии старомосковских и старотверских боярских родов (особенно среди нетитулованной знати): в разные десятилетия примерно от 70-80 до 90 фамилий – и далеко не все они представлялись в БД, и тем более не все ветви и линии фамилий представлялись там, тем не менее, тот костяк, фамильный и родовой, делегировавшийся, естественно, не выбором, делегировавшийся тем, как постепенно устанавливалась традиция представительства фамилий и родов в БД, с окольничих или прямо в бояре. Порядки сложились на протяжении последней трети XV – первой трети XVI вв., поэтому к концу XVI в. уже сталкиваемся с вполне определенной системой. И, кстати, московские государи неохотно могли нарушить сложившийся порядок. Тот принцип естественным образом менялся в силу различных политических, экономических или военных обстоятельств. Впрочем, переломное значение имела опричнина Ивана IV. Она решительным образом повлияла на многое в стране. И именно это стало фактором, позволившим возвыситься фамилии Годуновых вообще и Борису Федоровичу Годунову в частности, ибо ни одного Годунова в Думе с конца XV в. и до 1574 г. не значилось. Сами Годуновы – это однородцы Сабуровых и Вельяминовых-Зерновых. С.Б. Веселовский, довольно давно, в своей работе «Исследование по истории класса служилых землевладельцев» развеял миф, получивший широкое распространение благодаря А.С. Пушкину и классикам исторической науки Н.М. Карамзину и Н.И. Костомарова, о происхождении Годуновых от татарского мурзы Чета. Род Сабуровых, Годуновых, Вельяминовых берет начало от костромского служилого землевладельца Дмитрия Зерно (Зернова).
Существовал уже сложившийся в это время ГД (Государев Двор), который делился на чины думные: БД и главные чиновники дворцовых ведомств (конюший, сокольничий, оружничий); затем шли в Государевом дворе чины московские, которые большую часть своего времени (в отсутствии прямых военных действий и назначений) обязывались проводить в столице. В эту московские знать входили московские дворяне (обычно представители все тех же аристократических родов, титулованных и нетитулованных) и небольшой процент постепенно поднимавшихся в карьерном росте людей. Далее располагались стольники (для периода XVI в. – это молодые, 15-20 лет, почти сплошь представители аристократии или второстепенной знати, непосредственно обслужившие официальные приемы, прежде всего, торжества и приемы посольств), стряпчие, непосредственно обслужившие царскую семью и все огромное царское хозяйство, обслужившие, как бы сейчас выразились, как менеджеры-управленцы. Происхождение родовое стряпчих разное: иногда это действительно представители той же аристократии, да, как правило, это представители верхов уездного провинциального дворянства или отошедшие на вторые позиции те же представители старомосковского боярства, которые уже многими поколениями, так или иначе, служили московским самодержцам. Вот таким стряпчим был Борис Федорович Годунов, при первом своем упоминании в возрасте примерно 15-17 лет. Первое упоминание о Борисе в источниках приводится в 1567 г. – в Опричном разряде (разряде, связанном с опричным войском) в звании стряпчего. Следующий раз Бориса Федоровича видим в том же Опричном разряде 1570/72 гг. и уже в звании стольника. А почему так? Да потому что Борис еще и рында – и при царевиче Иване Ивановиче, старшем наследнике Ивана IV, был сначала с одним орудием, в дальнейшем с более почетным, поскольку рында в зависимости, какое оружие они охраняли и подавали в случае боя государю, тоже различались своими чинами-назначениями. Самый почетный был «с копьем» - вот в 1572 г. Борис был рында «с копьем».
В тот момент произошло еще два важных события. Нужно сразу сказать, почему я в самом начале проговорился, что у него детство выдалось очень непростым. Да потому что Борис остался без родителей примерно в возрасте 9-10 лет. В связи с чем, опеку над ним и родной младшей сестрой Ириной взял их родной дядя – Дмитрий Иванович Годунов. Собственно говоря, вот первое счастливое знамение для Бориса Федоровича Годунова. Все потому, что Дмитрий Иванович с 1567 г. был постельничим Ивана IV, что означало почти постоянное нахождение при государе; человек, в ведении которого постель государя, т.е. все, что связано и со сном, и с отдыхом, и с походной постельной казною (гардероб, денежные накопления правителя). Второй важный момент – в 1570/71 г. Борис Годунов женится, и супругой становится Мария Григорьевна Бельская, дочь Малюты Скуратова (с 1568 г. самого близкого человека в опричнине к Ивану Грозному, главного царского палача). Так вот Малюта по своему статусу и положению в любых отношениях мог обеспечить и, наверняка, обеспечил последующую карьеру Бориса Годунова. Начало 1570-х гг. – время, когда казнят не только земских людей в массовом порядке, начинаются казни, «чистки», и в самой опричнине. Уходит первое поколение опричных руководителей, затем уходит и второе поколение (к 1572 г. – частично), что в скором времени привело к ликвидации и самой опричнины. Казалось бы, страна вновь может считаться единым государством, однако, буквально через год, возникает особый «двор» Ивана IV, который предполагает новое территориальное деление страны. И вот в эти события, между 1572-75 гг., Борис Годунов, благодаря своему браку и, возможно, главным образом благодаря браку своей сестры Ирины (осенью 1574 г. с царевичем Федором Ивановичем), окончательно закрепляет свои позиции в ближайшем окружении Ивана Грозного. В том же 1574 г. первый думный чин получил Дмитрий Иванович Годунов, ставший окольничим. Д.И. никак не мог сразу стать боярином, хотя уже тогда начал местничаться с людьми, которые, казалось бы, вообще никак не в миру. В двух словах проблему местничества рассказывать сложно. Скажу только, что эта система, которую принято дружно ругать за консерватизм, за то, что не давала подняться талантливым людям, за то, что из-за местничества проигрывались целые сражения и даже военные кампании. При всей справедливости таких упреков, здесь не замечают главного: местничество – важнейший институт сохранения стабильности в том политическом классе, в сложившейся расстановке сил. Россия XVI – отчасти XVII в. не знала такого явления как фаворитизм, характерного для XVIII в., и именно потому, что существовали предохранительные клапаны, сложившиеся даже традиционно, которые нивелировали проблему. И, кстати говоря, разбор местнических дел, который обычно осуществляла комиссия БД, и только потом утверждался правителем, был одним из верных способов решения конфликтных ситуаций. Так вот в 1574 г. «заместничался» сначала Дмитрий Иванович, годом позднее – и сам Борис Годунов с князем Тулуповым (Начиная с 1573 г. князь Борис Давыдович Тулупов, представитель княжеского дома стародубских Рюриковичей (на Клязьме), младшей линии, и в период между опричниной и особым «двором» ничем особо не выделялся). В том смысле они практически равны. И Годунов выиграл. А за неподобающий ответ во время местнического спора, за понесенное бесчестие, Борис Федорович Годунов получил очень значительную вотчину в старицком уезде. Момент, казалось бы, мало чем примечательный, свидетельствует нам о том, какое положение Борис уже занял (ни в ближайшем, в близком царском окружении).
В 1577 г. Борис Федорович Годунов становится кравчим, т.е. человеком, ответственным за очень важную сферу в жизни дворца – это питье, то, что пили во время пиров, дворцовых церемоний; отвечал как за сохранность, так и за производство или за закупку этого питья. Очень важная должность, которая предполагала достаточно регулярное общение с носителем верховной власти.
И, наконец, в 1580 г. Борис становится боярином. А еще тремя годами ранее, в том же 1577 г., боярином становится дядя Дмитрий Иванович Годунов. На рубеже 1579/80 гг. окольничим становится еще один из Годуновых – Степан Васильевич Годунов (старшая линия даже по отношению к Дмитрию и Борису Федоровичу Годуновым).
Март. 1584 г. Скоропостижно умирает Иоанн IV. И сразу встал вопрос: что дальше? А дальше у нас разделенная БД: она же у нас, с одной стороны, земская и общая, с другой – дворовая. В земской – шесть, в дворовой – пять бояр. Примерно равное число окольничих, хотя с преобладанием, конечно, у земских окольничих, зато полное преобладание думных дворян, т.е. выдвиженцев конца опричнины, их одиннадцать человек. В таком смысле численно дворовая дума превосходила земскую боярскую думу. Соответственно, встал вопрос, каким образом здесь можно прийти к какому-нибудь шаткому, да все же компромиссу. Первые решения пришли буквально в ту же ночь, когда скончался сам самодержец. Из Кремля выслали всех Нагих, кроме последней, шестой, жены Ивана IV – Марии Федоровны Нагой и ее сына – царевича Дмитрия, которому в тот момент едва исполнилось три. Второе обстоятельство, которое произошло чуть позже. Буквально через месяц-полтора всех Нагих отправили воеводами в дальние города Поволжья, Сибири, Севера. В жизненно важные места – южные города и по западной границе – их не отправляли.
Самым близким человеком к Ивану IV в момент кончины был Богдан Яковлевич Бельский, думный дворянин и оружничий. Я полагаю, что Бельский на короткое время все же успел получить чин боярина от Ивана IV, буквально за полтора месяца до кончины государя. Почему был очень близким? Да потому что Богдан Яковлевич вел в декабре, январе и феврале самые интимные, тайные переговоры от имени самодержца с английским послом. И одним из главных смыслов тех переговоров являлись планы женитьбы Ивана IV c родственницей королевы Елизаветы I. Два человека оказались посвящены в переговоры. Был отстранен дядя первой жены – Федор Никитич Захарьин-Юрьев, другие члены Думы тоже оказались не у дел. Борис Федорович Годунов вообще не упоминался ни в каком контексте.
Вот проблема Богдана Яковлевича Бельского, племянника Малюты Скуратова, оказалась большой. Бельский был фактическим руководителем данной партии думных дворян, опричников, весьма активных и агрессивных лиц. В апреле начались волнения в Москве, поскольку возможный приход к власти Бельского был абсолютно неприемлем как для городского населения, так и для стоявших за их спинами бояр. И вот тогда произошло первое объединение аристократии, представителей знати и из дворовой думы, и из земской. Нужно отметить, в дворовой в тот момент находились и князья Трубецкие (Гедиминовичи), и князь Иван Петрович Шуйский, герой осады Пскова в 1581 г.; в земской это и князь Мстиславский, и князья Голицыны, дальние сородичи Трубецких. Так вот, это соединение имело результатом опалу на Богдана Яковлевича Бельского и ссылку его в Нижний Новгород, что явилось первым актом той дворцовой политической борьбы. Так дело вроде и закончилось, митрополитом Дионисиям и решением Священного Собора Федор как бы был наречен на царство, хотя требовалось уже по традиции подтверждение этого решения всеми сословиями страны, т.е. неким представительным органом от всей или большей части земли, т.е. населения всего государства (естественно, за вычетом тяглого населения, которое составляло 95% всего населения, т.е. ни крестьяне, ни рядовые горожане не представлены на Соборе). Такой Собор состоялся, в канун венчания Федора 31 мая (10 июня) 1584 г. А буквально за неделю до этого на удел в Углич (последний удел в истории страны) был отправлен царевич Дмитрий, вместе с матерью, двумя дядьями и необходимым штатом обслуживающих лиц. Казалось бы, уже естественным порядком к этому моменту объединились ведущие политические группировки, и, кстати говоря, практически незаметно произошло слияние двух «дворов», фактическое слияние, которое закрепилось чуть позднее специальным списком Государева двора, составленным в 1585 г. Тем не менее, борьба не закончилась. И постепенно, особенно в связи с делом Головина, первого казначея страны, образовалось две партии: с одной стороны – два Годуновых (Дмитрий Иванович и Борис) в союзе (позднее) с Никитой Романовичем Захарьиным-Юрьевым, с другой – князья Мстиславские, «принцы крови» Шуйские и остальные представители родовой, титулованной аристократии. Хотя повод был дан только делом Головиных, впрочем, истоки противостояния наметились раньше. В мае 1584 г. сразу с венчанием Федора Иоанновича боярский сан получили три Васильевича Годунова: Степан – из окольничих, Григорий и Иван – сразу, минуя обычную для таких людей ступеньку окольничего. И еще, Борис Федорович Годунов с конца мая стал не просто боярином, а конюшим и боярином, Григорий Васильевич – большим дворецким, а Иван Васильевич некоторое время был главой приказа Казанского Дворца, т.е. одни из важнейших постов и в финансовом, и в административном, и в судебном отношениях оказались заняты кланом Годуновых. Результат борьбы 1585-87 гг. таков: решающим фактором, определившим конечную победу Годуновых, был союз между ними и Никитой Романовичем Захарьиным. Союз был закреплен в дни тяжелой болезни Никиты Романовича, тогда был составлен т.н. завещательный «акт», и Годунов пообещал заботиться и, соответственно, воспринимать, как своих родных, детей Никиты Романовича. И соответственно, у Годуновых сформировалась значительная партия как их реальных родственников, так и лиц, так или иначе, связанных с Борисом разными контактами: и служебными, и личными, и клиентскими. И вот здесь выделяется фигура Андрея Петровича Клешнина, который был связан с Борисом Федоровичем Годунов еще в 1570-е гг., когда был послухом, во вкладной грамоте 1575 г., незадолго до смерти матери, одну из своих родовых вотчин передал в тот же Костромской Ипатьевский монастырь. И он же получил в 1584 г. чин окольничего. И нам известно, что по одной из версий именно Клешнин был дядькой царевича Федора Ивановича (то ли с 1575 г., то ли с 1577 г.) – и, соответственно, имел такой же доступ, и даже более близкий доступ, к царевичу (затем и к государю), чем Борис Годунов. Человек был верным слугой Бориса Федоровича Годунова на протяжении последующих 15 лет во всех сложных ситуациях. И таких лиц, с которыми у него установились, говоря современным языком, деловые отношения, оказалось около десятка и в БД, и в ближайших вокруг Думы слоях. Эпизод с Головиным важен еще и потому, что после опалы на Головиных (род надолго ушел с политической арены), пост первого казначея занял очередной ставленник Бориса Федоровича Годунова – Деменша Черемисин, как раз из той части думных дворян, которые примкнули к годуновской партии.
Допустим, это вот борьба политическая, когда один клан, одна группа борется с другой, ведь нужно еще опереться на общественное, более широкое мнение. Каким представлял или хотел себя представить в глазах тех же членов Государева двора, в глазах духовенства, в глазах широких кругов служилого дворянства, каким же хотел себя представить Борис Федорович Годунов? И тут возникает вопрос: почему же Борис взял себе чин конюшенного боярина? И даже не просто взял себе чин, почему же он восстановил сей институт? Начиная с сентября 1568 г. в России не существовало этого института. По традиции конюшенный боярин это один из руководителей Боярской Думы, обычно им бывали представители самых заметных, самых знатных московских нетитулованных боярских родов. Последним конюшим был Иван Петрович Федоров, которого царь собственноручно убил в сентябре 1568 г., и после этого сей институт и был отменен. Почему Иван IV убил – сейчас не особо важно. Важно другое: восстанавливался институт, привычный для политических и социальных порядков политического класса.
И не просто восстанавливался институт – есть прямая отсылка к последнему конюшему. А Иван Петрович Федоров, руководитель земской БД в период уже набиравшей обороты опричнины, славился своей неподкупностью и праведным судом. Вот куда отсылал бывший опричник, бывший опричный жилец и стольник Борис Федорович Годунов своих людей. Самая прямая отсылка к исторической памяти.
А вот другой момент – уже конъюнктурный. Кто такой конюший? Конюший – это тот, кто просто по должности, регулярно и часто общается непосредственно с царем. И это свое звание Борис Федорович очень ценил, употреблял в любых подходящих и не очень подходящих местах, ибо лишний раз подчеркнуть свое положение и свой статус не мешало. То же самое происходило в частной документации. Иван Петрович Федоров в своих частных документах никогда не именовал себя конюшим, и даже боярином. Те, кто имел с ним дело, и так это знали. А вот Борис Федорович Годунов, например, производит обмен землями с Симоновым монастырем и в своей частной именованной грамоте говорит о том, что меняется конюший и боярин Борис Федорович Годунов. Так, Борис Федорович Годунов отдает вкладом в Иосифо-Волоколамский монастырь в июне-июле 1584 г. то самое село Неверово в Старицком уезде, которое он получил за бесчестие в вотчину князя Бориса Давыдовича Тулупова. И пишет, что просит за счет данной вотчины, в помянник Иосифо-Волоколамского монастыря внести имя Бориса Давыдовича Тулупова, казненного в 1575 г. Иваном IV, имя Василия и Федора Ивановичей Умных-Колычевых (Федор принял постриг перед наступлением полной опалы и успел избежать казни, Василий был казнен тоже в 1575 г.). Вот что несет собой сей, казалось бы, частный акт? Борис сообщал заинтересованным лицам, что бывший опричник не одобряет таких расправ Ивана IV, и готов восполнить память, добиться, чтобы поминание монастырское оказалось зачтено Страшным Судом душам тех лиц. Возьмем официальные назначения, там, тем более, в любых официальных текстах, в разрядных книгах, в посольских делах (речь идет о формулировке статуса с русской стороны) конюший-боярин обязательно!
А с 1586 г. добавляет себе еще один титул – дворовой воевода, воевода царского полка (когда в поход шел сам монарх, образовывался царский полк, и воевода, один или два, опять же лица, которые, во-первых, непосредственно, часто и постоянно, общаются с государем во время похода и, во-вторых, состав Государева полка – прежде всего, состав Государева двора, те же стольники, стряпчие, жильцы, столичная знать). Иными словами, Борис Федорович Годунов, который до 1586 г. не участвовал в качестве воеводы или даже головы, т.е. командира отряда в 100 человек, ни в одном походе. В походах участвовал только как рында царевича. Впрочем, становится дворовым воеводой. Что это значит? А это значит прямая дорога для завоевания авторитета в среде служилого дворянства, широких его кругов, поскольку это еще и документооборот. Кому направляются документы от царского имени, и затем от имени государя приказывает тот или другой дворовой воевода? Это лишний раз фиксация своей позиции рядом с царем, как одного из решающих игроков в тех или других военных назначениях.
И наконец, сейчас рассмотрим в ретроспективе 1591 г., очень тяжелый год для Годунова: набег Казы-Гирея, военный союз между Швецией и Крымом, шведское 10-тысячное войско на границе с Псковом – прямая угроза, ведь Россия и Швеция находились в состоянии войны в тот момент после Нарвского похода. Что происходит во время крымского похода 1991 г.? Армия Казы-Гирея добирается до Москвы. Есть основная русская армия, которая отступила с берегов Оки во главе с князем Ф.И. Мстиславским (сначала располагается в с. Коломенском, затем подходит к Данилову монастырю, и вновь возвращается к исходным позициям). И в окрестностях Данилова монастыря находится Гуляй-город или «обоз» (полевая крепость с могучей артиллерией) во главе с дворовым воеводой Б.Ф. Годуновым. Целые сутки столкновения отдельных отрядов с той и с другой стороны. И вот в одну из июльских ночей раздается массированный артиллерийский обстрел, массовая артиллерийская атака с русской стороны, причем, как бы это парадоксально ни звучало, до сих пор непонятно, и вряд ли когда-нибудь будет понятно окончательно, как так получилось: случайность ли это или преднамеренно был заранее выработан такой шаг – тем не менее, в итоге, крымская армия бежит, за ней устремляются отряды и Мстиславского, и Годунова, которые объединятся; Годунов уже второй воевода большого полка (просто фантастическое назначение для человека такого происхождения). Хан, даже слегка раненый, к тому же, потерявший значительную часть армии, вернувший награбленное с южных границах и дороги от Оки к Москве, возвращается в Крым; русская армия возвращается в Москву, что стало поистине большим праздником, поскольку прошло всего двадцать лет с момента, когда Девлет-Гирей сжег Москву, подступив к ней в мае 1571 г. Награды льются рекой: шурину Федор жалует собственную цепочку, кубок, впрочем, самую главную награду Борис Федорович получил, когда при вручении кубка Ф.Н. Романов, сын Никиты Романова, произнес, что государь жалует Годунова званием слуги. В дальнейшем, российские дипломаты объясняли, что это самое почетное звание, что оно дается только за очень серьезные труды, военные и невоенные, что таковых людей в России всего три: князь Стародубский, князь И.М. Воротынский в начале XVI в. и князь М.И. Воротынский. Это дипломатия, в строгом смысле слова слугой был только князь Михаил Иванович Воротынский с 1550 по 1562 г. Это точно можно фиксировать разрядными назначениями. Как только князь Воротынский получил, после опалы в 1566 г., чин боярина – сразу перестал именоваться слугой. Однако именно Михаил Иванович в 1572 г. во главе объединенной опричной и земской армий одержал победу при Молодях, то, что спасло Россию в тот момент. И поэтому звание слуги в обществе и, тем более, в служилом сословии, и, тем более, в политическом классе строго закрепилось за князем М.И. Воротынским. И вот это именование слугой Бориса Федоровича Годунова в 1591 г. – прямое указание, что Борис такой же заслуженный в военном плане человек, как и Михаил Иванович Воротынский в 1572 г.
Вот, я нарисовал вам три пунктира, три момента, которые показывают Годунова очень умным, тонким, расчетливым политиком, который в итоге к 1591 г. становится первым среди других соуправляющих с царем лиц, единственным, кого официально стали именовать слугой, и это проникло и в дипломатические документы. Так вот, с этого момента звание слуги в данном случае подразумевает соуправление, формальное соуправление Годунова с царем Федором Ивановичем, что позволяет нам засвидетельствовать, что теперь Борис Федорович Годунов фактически становится правителем России.
А что с Иваном Петровичем Шуйским? И.П. Шуйский как герой обороны Пскова 1581 г. впоследствии становится наместником Пскова, участвует в Соборе 1584 г. – и в дальнейшим в событиях 1585-86 гг. непосредственно как один из главных противников Бориса Годунова, поскольку одним из событий, которые решающим образом определили дальнейшую расстановку политических сил, стало майское выступление 1586 г. в Москве – коллективное челобитье о том, что необходим развод Ирины Годуновой и Федора Ивановича, в связи с бесплодностью царицы (сей момент явился мотивом для выступления оппозиционной Годунову знати), с требованием, соответственно, второго брака, чтобы у государя появился наследник. Выступление потерпело фиаско. Вместе с тем, «протест» знати поддержал и митрополит Дионисий, сразу после событий подвергшийся осуждению и лишившийся своего звания, - новым митрополитом становится Иов. Князь Шуйский только в 1584 г. получил немыслимое для той эпохи пожалование: Псков, с кабаками и с тамгой, да со всеми пригородами, был дан в кормление – беспрецедентный случай в российской истории. Однако к осени 1586 г. постепенно все Шуйские оказались отстраненными от постов или сосланными подальше от столицы. Сначала Ивану Петровичу пришлось уехать в свои родовые земли в Суздальском уезде сам, затем был розыск в 1587 г., в связи с сомнительным характером связей с вдовой, второй женой, царевича Ивана Ивановича, которая находилась в суздальском Покровском женском монастыре. И вот после этого факта И.П. Шуйский был арестован, сослан в Кирилло-Белозерский монастырь, пострижен в монахи – и через год, скорее всего, принял насильственную смерть от пристава князя Туренина, который через некоторое время получил чин окольничего и был близок к Б.Ф. Годунову.
Еще одним важным событием 1591 г. стала гибель царевича Дмитрия от 15 мая 1591 г. По поводу смерти царевича до сих пор ведутся многочисленные споры. Прибыла специальная следственная комиссия из Москвы во главе с князем Василием Ивановичем Шуйским, который как раз к этому времени получил право на возвращение из ссылки. В состав комиссии входили уже известный нам окольничий Андрей Петрович Клешнин (родственник Бориса Годунова, дядька Федора Иоанновича), владыка Сарский и Подонский Геласий, глава поместного приказа Елизар Вылузгин. Картина случившего такова: это случайная смерть, поскольку царевич был подвержен приступам эпилепсии – и так во время игрового занятия «в ножечки», когда бросали ножечек так, чтобы нож, перед тем как воткнуться в землю, описал в воздухе окружность, в момент очередного приступа эпилепсии царевич поранился тем ножом. По наущению матери и одного из дядьев Марии Федоровны поднялось восстание в Угличе, горожане убили дьяка московского Михаила Битяговского, впрочем, вскоре военная группа, прибывшая из Москвы подавила восстание. Доклад следственной комиссии о случайности смерти Дмитрия был представлен Освященному собору - тот принял это заключение. А о городских казнях и о том, что произошло в Угличе, передали на усмотрение в царский суд. Результат такой, что, помимо казней, значительная часть жителей Углича оказалась сосланной в Сибирь, что в то время являлось довольно распространенным способом опалы и ссылки.
И третий момент, который был сложный, случился перед набегом Казы-Гирея – пожары в Москве, когда значительная часть Белого города (пространство между Китай-городом, Кремлем и укреплениями Бульварного кольца) оказалась уничтоженной пожарами. Выяснили, что это поджоги по наущению Афанасия Нагого, человека очень известного и в свое время близкого к Ивану IV. Нагой был направлен в ссылку, непосредственно «зажигальщики» найдены и казнены. И более, помимо тех наград, которые рекой полились к участникам летнего противостояния с крымской армией, они получили средства для восстановления застроек (тогда умели строить деревянные усадьбы очень быстро, поскольку процесс был поставлен в московском и ближайших уездах).
Вот после 1591 г. и вплоть до 1598 г. никаких значимых событий с позиции политической внутренней истории нет. А с точки зрения внешней истории имели значение три обстоятельства. Первое – усилившееся сближение при Борисе Годунове с Англией и развитие торговых связей. Второе – заключение двенадцатилетнего перемирия в 1587 г. с Речью Посполитой. Почему это важно? Последнее поражение, которое потерпел Иоанн IV в последние этапы Ливонской войны, как раз от Стефана Батория – и в 1584-86 гг. в Москве очень боялись возобновления военных действий с Речью Посполитой. Повезло, что в 1586 г. неожиданно скончался и сам Стефан Баторий. Нет смысла сейчас говорить, как неоднократно выдвигалась и кандидатура Федора Ивановича в великие князья литовские, чтобы образовать новую федерацию с короной польской, Великого княжества Литовского и Московского царства. Все планы, которые тогда проговаривались дипломатическими ведомостями, обернулись неудачей. Тем не менее, важно, что длительное перемирие обеспечило спокойствие и стабильность западных границ. Провал похода Казы-Гирея 1591 г. остудил и шведского короля Юхана III, что чуть погодя обусловило подписание в 1595 г. мирного договора со Швецией, согласно которому все, утраченное Грозным в конце Ливонской войны, возвращалось России. Однако во многом усилия российской дипломатической службы связывались с возвращением нарвского плавания, т.е. с захватом Нарвы и использованием в качестве порта для трансбалтийской торговли с Европой. Почему это важно? За 25 лет, пока Нарва находилась в составе России в период Ливонской войны, торговый оборот с Европой увеличился в десятки раз. Тем более, это все происходило до момента, когда в конце XVI в. Балтика стала замерзать. Утрата Нарвы подразумевала наличие полноценного морского центра для торговли с Европой только в Архангельске. Росли и крепли связи с Ираном, что тоже очень важно в контексте борьбы с Турцией. И наконец, после провала 1591 г., после неудачного похода крымских царевичей 1592 г. заключили перемирие в 1593 г. с самим Крымом. Получается, с такой точки зрения Московского царство, наконец, находилось в некотором замиренном пространстве. Можно говорить, что к 1590-м гг. возросли международные позиции России, частично восстановленные после многих потерь, притеснений вследствие проигранной Ливонской войны.
Между тем, произошло важное событие, имевшее и церковное, и церковно-политическое, и просто политическое значения, - установление патриаршества в январе 1589 г. В Москву специально прибыл константинопольский патриарх Иеремия с заверением Вселенского Собора, с согласием другие четырех патриархов, так в результате появилась Утвержденная Грамота, устанавливавшая статус первосвятителя русской православной церкви и приравнивавшая российского митрополита к рангу Вселенских патриархов. Началась новая эпоха русской церкви. Сбывались чаяния целых поколений идеологов величия Русского государства, мечтавших о духовном наследовании Константинополю и обосновавших концепцию «Москва – третий Рим». Разумеется, в появлении патриарха в Москве лежал прямой политический расчет, связанный с усилением Российского царства как православной державы и одного из оплотов борьбы христианства с «басурманами». Впрочем, политические обстоятельства часто закрывают и каноническую сторону учреждения нового патриаршества в Москве. Б.А. Успенский, подробно исследовав вопросы избрания патриарха Иова, показал, что «…учреждение патриаршества в Москве нельзя сводить только к повышению иерархического ранга московской кафедры: глава русской церкви не просто стал именоваться “патриархом”, он вошел в число “вселенских” (первопрестольных) патриархов, возглавляющих Вселенскую церковь, и тем самым принципиально изменил свой статус». И что важно, во всей истории с патриаршеством, помимо главы Посольского приказа, дьяка Андрея Щелкалова, прежде всего, большое значение имела и деятельность в данном процессе Бориса Федоровича Годунова.
Как же Борис Годунов правил в Москве, какой видел страну, которой управлял? Какие изменения произошли в жизни Государева двора, горожан, крестьян? Система, осознанное стремление отстроить новое Московское государство? С Годуновым случилась большая несправедливость: увлеченные поиском следов властолюбия, современники, потом и историки, перестали отдавать должное всему, что видно непредвзятым взглядом. Конец 1580-х и 1590-е гг. оказались совсем не потерянными для страны, как можно подумать. Напротив, можно сказать, что конец 1580-х – 1590-е гг. – время расцвета культуры и искусства в России, время строительства государства, целая эпоха переустройства жизни, безусловно связанная с именем правителя страны – Бориса Годунова. Выберем критерий – строительство новых городов и крепостей. Вот, сгорела значительная часть Москвы в конце мая 1591 г., так в 1591/92 гг. начал строиться белый каменный город, которому суждено простоять до конца XVIII в. В то же время, только слегка позднее, воздвигается и т.н. земляной город, т.е. земляной вал с деревянными укреплениями, более 30 ворот (нынешнее Садовой кольцо в Москве) - впервые укрепленная линия вступила в Замоскворечье (правый берег р. Москвы). За счет казны строятся каменные лавки в Китай-городе (на месте уничтоженных пожаром деревянных торговых рядов). Напротив входа в царские палаты установили недавно отлитую мастером Андреем Чоховым знаменитую «царь-пушку», на жерле которой горделиво поместили барельеф с изображением Федора Ивановича. Борис устроил в Кремле свой знаменитый дворик, полученный после опального князя Владимира Андреевича Старицкого еще в начале 1570-х гг., и которым в эпоху Смуты продолжали пользоваться и другие московские правители. Вдобавок, в начале царствования Федора Ивановича обновились укрепления Новгорода Великого, обустраивались Казанский и Астраханский Кремли. С середины 1590-х гг. (до 1602 г.) возводится Смоленская крепость – изумительный образец крепостной архитектуры (и Белым городом, и Смоленской крепостью занимался известный архитектор Федор Конь). Основывается еще целый ряд городов: в устье Северной Двины строится новый морской центр с выходом в Белое – Архангельск, в Поволжье – Самара и Царицын, на юге – в период 1586-1601 гг. Воронеж, Елец, Белгород, Оскол, Царев-Борисов, в Сибири – на рубеже 1580-90 гг. Тюмень, Тобольск и другие первые русские города и остроги. Так, очень показательно «завоевание» Сибири. Меня заинтересовал данный вопрос, и я решил рассмотреть под более пристальным ракурсом. У нас уже давно сформировался стереотип, дескать, освоение («завоевание») Сибири – это победа могучего Ермака, воевавшего в последние месяцы царствования Ивана Грозного. Однако в действительности положение выглядит немного иначе. Грозный поручил Строгановым огромную часть своей страны, от Великого Устюга и Соли Камской, мало заботясь о методах «управления». Так, Строгановы нанимали волжских казаков, среди которых был и Ермак, снаряжая тем самым полувоенные и полубандитские походы в земли сибирского правителя Кучума. Естественно, Кучум и вожди сибирских племен вогуличей, ханты и манси, старались сопротивляться натиску русских пришельцев. Борьба шла с переменным успехом. Сам Ермак погиб в августе 1584 г., что привело к необратимым последствиям: ко времени начала царствования Федора I казаки потерпели страшное поражение – оставили все прежние завоевания в Сибирском царстве. Становилось очевидным, что «сибирская политика» Ивана Грозного зашла в тупик, поэтому историю целенаправленного освоения Сибири правильно связывать уже с именем Бориса Годунова. О том проницательно писал С.Ф. Платонов: «В отношении татар сибирской группы правительству Бориса Годунова пришлось заново начинать процесс покорения, заглохший со смертью знаменитого “велеумного атамана” Ермака. После гибели Ермака Сибирское царство вернуло свою независимость: в августе 1584 г. русские покинули город Сибирь. Казалось, Сибирская авантюра казаков прошла без следа». «Однако, – как тонко подметил А.А. Зимин, – “соболи и черные лисицы” являлись слишком заманчивой целью, чтобы упустить Сибирь. <…> Тот, кто владел Сибирью, мог поставить на рынок столько этого товара, сколько требовалось для интересов царства». Казаки – волжские разбойники во главе с Ермаком, ранее грабившие торговые караваны вокруг Астрахани, – пытались действовать своими привычными методами во время службы у Строгановых, однако мало что получалось. Вячеслав Козляков любопытно подмечал, что «захватившая XVI век страсть конкистадорства и узаконенного пиратства в далекой Московии не сработала (и так безлюдную страну трудно сделать еще более безлюдной). Кортес из Ермака не получился».
Оставалось сделать все так, чтобы сибирские племена оставались в своих землях, только признав первенство и подданство Москвы. Силой одних только казачьих сабель убедить не удалось. Пришлось применить более успешное и эффективное «оружие» – борьба за веру. Только борьба с т.н. «басурманами» могла оправдать тактику полного уничтожения вождей мятежных сибирских племен, которая превратилась в систему действий русского правительства. В итоге варварство отступила перед напором цивилизации, которая привнесла в Сибирь артиллерию, стройку и пашню, что свидетельствовало отнюдь не о мирном присоединении. Новые для Сибири социальные порядки с властью воевод, гарнизонной службой, организацией хлебных запасов утверждались скоро и жестоко.
Новизна московской политики в отношении Сибири при правителе Борисе Годунове состояла еще в том, что сибирская дорога оказалась изъятой из-под контроля Строгановых, угодивших в это время в «царскую немилость». Заполнение сибирских городов новым населением, строительство острогов и храмов в них становилось государственным делом, в котором участвовали города Севера и Поморья, Перми и Вятки. Конечно, будет неправильно приписывать все решения сибирской политики исключительно воле Бориса Годунова. Наказы первым воеводам подписывал дьяк Андрей Щелкалов, управлявший одновременно с Посольским также и Казанским приказом, где в конце XVI в. сосредотачивались «сибирские дела». Однако следы интересов правителя Бориса Годунова видны: именно Борис Федорович был главным строителем царства, в то время как дьяк Щелкалов оставался исполнителем воли носителя государственной власти. Именно у Бориса Годунова, с ранних лет находившегося во дворце, могло сформироваться «системное» видение государственных дел.
Уже в это время, как бы сейчас сказали, начинается благоустройство России, ведь опричнина и Ливонская война привели страну к полному экономическому кризису. В конечном итоге, кризис немало поспособствовал динамике Смуты начало XVII в. Когда начались попытки преодоления этого кризиса, и в чем они выражались? Во-первых, необходимо понять, что творится в стране. Для этого и предназначались валовые, т.е. всеобщие описания, прежде всего, тяглоспособного (кто платил налоги) населения городов и деревень с конца 1580-х гг. Вот целый ряд описаний этого времени в той или другой форме до нас дошел. И что очень важно, эти «описания» во многом стали фундаментов тех системных преобразований, которые укрепили армию и стабилизировали финансы страны. Первое – обеление, т.е. частичное освобождение от налогов с запашки помещика. Ведь уже в это время большая часть земель, которыми располагали поместья, находились в запустении, достигшем к началу 1580-х гг. – 80%. Итоги оказались слегка поправленными, измененными в лучшую сторону к концу 1580-х гг., и с помощью «описания» в результате правительство смогло сделать три важных момента. Первое, повторюсь, обеление помещичьей, т.е. дворянской, личной запашки (то, что пахали крестьяне, и с чего они служили в поместном ополчении). Такое же частичное обеление происходило и в землевладении служилых людей «по прибору» (другая часть армии – стрельцы, пушкари, служилые казаки, которые владели землями корпоративно, т.е. группами или сообществами, кроме денежного жалования, которое они получали от государства). Второй важный момент – уже в процессе этого «описания» издавались временные указы с запретом выхода крестьян в Юрьев денек. Как известно, до этого существовало право выхода в неделю до и в неделю после Юрьева дня с уплатой пожилого и с уплатой стоимости двора. К тому же, крестьянин должен был рассчитаться в соответствии со своими оброчными обязательствами и перед владельцем поместья/вотчины, и перед государством. Третий важный момент – регулирование положение холопства в это время. Вторая половина XVI в. – кризис полного холопства. Холопы как среда российского общества являлись крайне важной составляющей. В каком отношении? В разных. В частности, в военном предназначении. Дворянин, особенно богатый, в поход ходил в сопровождении: был обязан со 150 десятин земли выставить одного вооруженного человека. Поэтому, когда дворянин шел на службу в поход, с ним обычно шло два-три боевых холопа, которые воевали, холоп, который вез походное снаряжение, и еще с поместья могли требоваться посошные людишки, которые обеспечивали инженерную сторону похода: постройка мостов, гати в заболоченных местах. Так вот, на смену полному холопству, которое известно со времен X в., пришло т.н. кабальное холопство. И здесь вводилось два важных обязательства. Свободные продавали себя в холопы, писались т.н. кабальные грамоты – первое важное новшество – обязательная фиксация в особых документах, в книгах (например, в воеводских Избах или при приказе в Москве). И второе – кабальный холоп обязан служить до смерти господина. Не имеет права выплатить деньги, которые брались взаймы. Чем это важно и кому это важно? Это важно, прежде всего, небогатой прослойке служилого дворянства, потому что тем самым фиксировалась определенная стабильность в статусе тех военных холопов. Тут вопрос решался в соответствии с той традицией, которая складывалась в XIV-XV вв. Перед смертью заметную часть холопов, чтоб «не брать на душу грех рабовладения» отпускали на волю. И еще важное обстоятельство – в 1595 г. введение 5-летнего срока сыска беглых крестьян. Компромиссное решения, хотя иногда говорят, дескать, отмена права выхода как временное явление и затем введение срока сыска, который подразумевал отмену права Юрьева дня, что это, мягко говоря, наступление крепостного права. Я считаю, что это заблуждение. Почему? Во-первых, это правило распространялось только для глав крестьянских хозяйств. Например, я, тяглый крестьянин, попадаю под это правило, однако мои сыновья, хоть целый десяток, нет, до тех пор, пока не будут записаны в соответствующий налоговый документ как отдельные субъекты хозяйства. И во-вторых, что тоже важно, сыск беглых крестьян был негосударственным, личным делом помещика. Найти среди бескрайних просторов России такого беглого крестьянина в течение 5 лет являлось делом маловероятным (безнадежным).
Вот вроде все очевидно, однако в историографии спора о крепостном праве до сих пор существует вопрос: вводил Борис Годунов крепостное право или нет? По-прежнему нет точных сведений, когда и каким образом крестьяне оказались прикрепленными к земле. Автор «Истории государства Российского» Н.М. Карамзин писал, что в данном вопросе склоняется к позиции «отца русской историографии» Василия Никитича Татищева. Тот резюмировал, что «бояре скверно тогда относились к Годунову: ибо, запретив крестьянам переходить с места на место, отнял у сильных и богатых господ средство разорять бедных дворян, т.е. переманивать землевладельцев к себе». Введенные при участии Годунова правила заповедных, или урочных, лет, указы о частичном закрепощении крестьянского выхода, возможно, вывели совсем не туда, куда предполагал правитель царства. Впрочем, Борис не первый, кто задумался об отмене «Юрьева дня». Как это часто бывает, истоки процесса наблюдаются в эпоху Ивана Грозного. Начало движения к крепостничеству датируется осенью 1581 г., когда впервые был запрещен крестьянский выход в Юрьев денек, порядок уплаты налогов и отработки барщинной повинности. Однако в проекте Судебника 1589 г. определенно говорилось о крестьянском отказе как о само собой разумеющейся норме, и крепостнический порядок не рассматривался как постоянный.
В.И. Корецкий, являясь сторонником т.н. «указной» версии введения крепостного права, обычно апеллирует к «закону» Федора Ивановича «о введении заповедных лет и запрещении крестьянского выхода в 1592/93 г. в общегосударственном масштабе». Впрочем, текст документа отсутствует, существуют только отсылки в законах последующего времени. Так, еще одним «бесспорным» доказательством «крепостнических устремлений» Федора Ивановича и ближайшего советника Бориса Годунова считают повсеместное проведение писцовых описаний в начале 1590-х гг., о которых я ранее говорил. С.Б. Веселовский, исследовав «сошное письмо» (земельный кадастр) Московского государства, пришел к выводу, что писцовые книги конца XVI в. составлялись с «финансовыми и земельно-правовыми целями», не «для регистрации и закрепощения крестьян» (короче говоря, для фиска, а не крестьянской «прописки»).
В январе 1598 г. умирает Федор Иоаннович. Наследников нет. Единственный ребенок в семье – царевна Феодосия (родилась 1592 г., умерла в 1594 г.). Естественно, встал вопрос: что делать и каким образом России искать нового государя? Кстати, еще в 1590-е гг. возникали крайне любопытные проекты. Например, пригласить малолетнего принца из династии Габсбургов (переговоры 1592-93 гг.), чтобы наследник австрийской короны прожил несколько лет в Москве, изучил русский язык, принял православие – затем, когда подрастет Ксения, принц женится и станет российским царем.
1598 г. Правитель – Борис Годунов. Однако подобных возможностей получения царского престола в русской традиции нет. Поэтому это беспрецедентный для России случай – Борис Годунов становится первым выборным царем в истории страны. Для этого примерно к середине февраля собрался Земский собор, в состав которого вошли в основном представители Государева Двора, тех, кто был в Москве в феврале 1598 г. К тому же, среди лиц, задействованных в Соборе, присутствовал «выбор из городов», т.е. верхушка уездного дворянства («выбор из городов» - особый чин в структуре российского дворянства); выборные дворяне, выборные «детишки боярские» являлись частью Государева Двора и менялись регулярно. Вот раз в 3-5 лет приезжали в Москву и несли службу вместе с другими московскими чинами Государева Двора. Как-никак, верхушка уездного дворянства, как правило, являлась действительно лучшей в любом отношении, согласно и происхождению, и имущественному положению, и уровню службы – представительность имела место. С духовенством проще: уже традиционно с середины XV в. примерно известно кто и как собирается в Освященном соборе. И наконец, горожане: представители преимущественно верхушки купечества – гости, и отчасти – рядовое население (только Москвы). Решение Собор вынес 17 февраля. Самое важное место в процессе занимала «агитация» патриарха, человека, в блестящей форме сорганизовавшего всю «операцию». Считай, с подачи патриарха «прогодуновская партия» провела две процессии к Новодевичьему монастырю, когда сначала просили принять выбор Собора самого Бориса, затем обратились и к инокине («экс-царице») Ирине – она уже благословила Бориса на царство (как очередной довод в легитимности избрания Бориса Годунова на царство). Приняв 21 февраля выбор Собора, и согласившись с ним, Борис Федорович уже в сентябре венчался, хотя в Кремль Годунов въехал гораздо раньше, аж в конце апреля 1598 г. Ко всему прочему, состоялся т.н. Серпуховской поход, предлогом для которого стало возможное нападение крымской армии, – очередная акция в пользу избрания Бориса. Во время этого похода выдали большое денежное жалование уездным корпорациям служилых дворян, был произведен массовый разбор с установлением денежного жалования основной части служилых людей.
Можно с полной уверенностью сказать, что 1598 г. – это триумф, вершина власти Бориса Федоровича Годунова. Последующее развитие событий, полноценная история власти и царствования Бориса Годунова станет темой следующей работы.
