Биография королевы Елизаветы I Английской

28 ноября 1558 г. в возрасте 25 лет Елизавета сменила свою сводную сестру Марию Тюдор на английском престоле. Во время торжественной процессии, которая шла от дворца Уайтхолл до Тауэра, Елизавета обратилась к подданным со словами: «Некоторым пришлось низринуться от правителей этой земли до заключенных этого места, я же поднялась от пленницы этого места до правителя этой земли. Первое было следствием божественной справедливости, второе – Божьей милости».[1]

Ее восшествие к власти. Действительно оказалось Божьей милостью , не только для нее, но и для Англии. Елизавета получила от своей сестры не самое богатое наследство: страна находилась на грани банкротства, обострились отношения с Францией и был потерян порт Кале, надвигалась франко-шотландская военная угроза, денежное обращение было расстроено еще при Эдуарде VI, а единственная союзница Англии – Испания - с настороженностью относилась к ней из-за протестантских убеждений королевы. Вот как описывал один из современников ситуацию в Англии на момент восшествия на трон Елизаветы: «Королева бедна, королевство истощено, знать бедна и слаба. Не хватает хороших командиров и солдат. Народ не повинуется. Правосудие не отправляется. Все дорого. Избыток мяса, напитков и украшений. В стране внутренний раскол. Угроза войны с Францией и Испанией. Французский король стоит одной ногой в Кале, другой в Шотландии. Стойкая враждебность за рубежом, но нет стойкой дружбы».[2]

В этих условиях Елизавета столкнулась также с проблемой преемственности престола: умирая, Генрих VIII назвал ее наследницей в своем завещании, но не позаботился отменить акт парламента, который объявлял незаконнорожденной и, сoгласно папской булле, Елизавета оставалась бастардом. В такой ситуации любой из претендентов на английский трон мог выдвинуть свои права, и новоиспеченная королева со страхом ожидала этого. Так, например, испанский король Филипп II, лишившись супруги - Марии Тюдор, тотчас поспешил заверить Елизавету и весь двор в своей любви к ней. В свою очередь, повелитель Франции, Генрих II заявил, что его невестка, Мария Стюарт также имеет права на престол в Англии.

Елизавете было необходимо доказать не только то, что она истинная дочь своего отца, короля Генриха VIII, но и то, что женщина также хорошо может управлять государством, как и мужчина.

В эпоху Ренессанса правление женщины не было новым явлением в политике: Екатерина Медичи во Франции; регент Шотландии Мария де Гиз, сменившая её в качестве королевы Мария Стюарт, Мария Тюдор, и наконец, Елизавета. Все-таки женщина на троне воспринималась как временное явление, переходный этап в ожидании нового короля. В 1558 году Джон Нокс, шотландский протестант, выпустил свой «Первый трубный глас против безбожного правления женщины» в котором напрямую говорил о пагубном воздействии женского правления: «Допустить женщину к управлению или к власти над каким либо королевством, народом или городом противно природе, оскорбительно для Бога, это деяние, наиболее противоречащее его воле и установленному им порядку, и, наконец, это извращение доброго порядка, нарушение всякой справедливости. Природа предписывает им быть слабыми, хрупкими, нетерпеливыми, немощными и глупыми. Опыт же показывает, что они также непостоянны, изменчивы, жестоки, лишены способности давать советы и умения управлять… Там, где женщина имеет власть или правит, там суете будет отдано предпочтение перед добродетелью, честолюбию и гордыне – перед умеренностью и скромностью, и жадность, мать всех пороков, станет неизбежно попирать порядок и справедливость»^[3]. Несмотря на то, что данное послание было адресовано Марии Тюдор, в нем, несомненно, выражалось недовольство женским правлением в целом.

В раннее Новое время женщина воспринималась не как самостоятельный и автономный субъект, а как приложение к своей семье: мужу, детям. Ей приписывали такие характеристики как скромность, покорность, заботливость^[4]. Данные женские качества имели в обществе огромный вес, и Елизавете также приходилось примерять их на себя. Образ государя и образ женщины в массовом сознании имели разные коннотации: король должен управлять, женщина - подчиняться; королю отводилось место в публичной сфере жизни, женщине - в частной. Елизавета активно использовала концепцию «о двух телах короля». Эта идея заключает в себе двойственную интерпретацию монарха. С одной стороны, у него есть тело, подвластное времени, старению, различным недугам; тело, которое в любой момент может умереть. С другой стороны, монарх наделяется «политическим» телом. Оно вечно и неизменно, а также исполняет функции становления общественного блага в государстве и наставления народа. «Добродетельным правителем был тот, кто создавал гармонию между своим естеством и политическим телом, кто подчинял свои страсти своему разуму»^[5]. Исходя из этой идеи, Елизавета делала различия между ее физическим телом и политическим. Она умело маневрировала, когда нужно, своей женственностью, а когда необходимо проявить характер и твердость, напоминала, что она для своих подданных, прежде всего Король.

Когда в 1559 году в парламенте остро встал вопрос о ее замужестве, Елизавета поразила всех следующим решением: «Для меня будет достаточно, если на моем мраморном надгробии будет написано, что королева, правившая в такое-то время, жила и умерла девственницей».[6] Это означало, что все надежды, которые возлагали на королеву, как на женщину (прежде всего ожидание от нее наследника престола) начали терять свое значение. С самого начала Елизавета дала понять о намерении единоличного правления; начала утверждать себя как автономный правитель, который готов самостоятельно нести ответственность за государство.

Елизавета еще долго пользовалась безбрачием для маневров во внешней политике, но в итоге её подданные приняли точку зрения королевы о нежелании выходить замуж. Лорд-хранитель малой печать Бэкон в 1576 году заявил: «Ее Величество поручила мне сообщить, что, несмотря на ее личную нерасположенность и нежелание выходить замуж, она, во имя вас и для блага королевства, согласна уступить и удовлетворить вашу покорную просьбу, более того, всячески содействовать тому, чтобы замужество состоялось».[7] Елизавета во главу угла ставила только вопрос о защите своего государства.

Показательным в этом смысле является случай с герцогом Алансонским. Елизавета шутливо называла его своим “Лягушком”, и говорила впоследствии, что он был «самым постоянным и преданным»[8] из её поклонников. Она всерьез начала задумываться о замужестве, но ее подданные, которые раньше умоляли выйти Елизавету замуж за кого угодно, в этот раз были не согласны с ее выбором: католиком, французом, из семьи убийц, устроивших Варфоломеевскую ночь. Окончательный приговор был оставлен на решение Тайного Совета, и, несмотря на то, что большинство членов высказались за брак, королева ответила что «ей нужно объективное мнение о целесообразности такого шага для страны».[9] Итог был таков: она не смогла принести в жертву благо своего королевства ради собственного счастья.

Ей не нужен был соправитель. «Мужьями всегда было сложно управлять, так как в статусной иерархии мужчины всегда стояли выше. А если муж был королем, то дело здесь усложнялось во много раз».[10] В 1580 году она написала: «Когда я была прекрасной и молодой, все к чему я стремилась – быть их госпожой».[11] Ей не нужен был муж, ей нужны были поклонники, готовые в любой момент принести себя в жертву во имя короны.

Этим объясняется культ рыцарства, который распространился во времена Елизаветы. Каждый год в день ее восшествия на престол 17 ноября устраивались пышные рыцарские турниры. Они больше напоминали маскарад, в котором каждый участник соревновался в борьбе за благоволение королевы. Это мероприятие превратилось в своего рода национальный праздник, просуществовавший вплоть до XVIII в. Все носило глубоко символичный характер: часто в рыцарских турнирах обыгрывались красный и белый цвета, символизирующие тюдоровскую розу. Это были и личные символы Елизаветы: «незамысловатый белый шиповник олицетворял ее девственную чистоту, а гордая роза – первенство над остальными; она была первой среди земных женщин и государей, как роза – первая среди цветов».^[12] Образ Прекрасной Дамы – определенно женский. Выбор на него пал не случайно. Еще Генрих VIII, отец Елизаветы был большим любителем рыцарских турниров и постоянным участником. Он закрепил традицию их проведения, как моду на мужественность, силу и храбрость. Каждый участник турнира должен был показать эти качества, для того чтобы победить. Король выступал примером для других. Елизавета, будучи женщиной, не могла себе позволить участие в турнирах, но продолжение традиции было для нее необходимым шагом. Образ Прекрасной Дамы не только позволял ей провести линию преемственности, но и давал возможность управлять подданными на другом, феминном, уровне.

Необходимость держать все под контролем было неотъемлемой частью политики Елизаветы Тюдор. Она верила в свое божественное призвание быть королевой. В отличие от Марии Тюдор, для которой основная цель заключалась в рождении наследника для страны, цель Елизаветы – безопасность Англии.

В 1560 году Мария Стюарт вернулась из Франции после смерти мужа на родину в Шотландию. Она представляла совсем другой тип женщины: её чувства всегда одерживали вверх, не позволяя контролировать ситуацию, которая находилась постоянно «на острие ножа».[13] Через несколько лет после возвращения в Шотландию Мария вышла замуж за своего кузена Генриха Стюарта, лорда Дарнлея, через несколько лет она уже участвовала в расправе над ним. В 1567 году вышла замуж за его убийцу лорда Джеймса Хепберна, графа Босуэлла. Мария потеряла власть над шотландскими подданными, и в 1568 году бежала в Англию, где сдалась на милость королевы Елизаветы.

Тем временем испанские агенты возбуждали недовольство среди католических подданных Елизаветы, побуждали их выступить против королевы. Для эффективной борьбы против протестантизма по всей Европе, необходимо было в первую очередь устранить его в Англии, а первым шагом к этому было убийство протестантской королевы Елизаветы.

В 1569 году произошло восстание католиков на севере Англии, однако, ввиду отсутствия общего плана у его участников и их неуверенности друг в друге, католический заговор не имел успеха. Ответ Рима не заставил себя ждать: в 1570 году вышла булла, отлучавшая Елизавету от церкви.

В 1570-е гг. на территорию Англии начинают проникать иезуиты, ярые сторонники Контрреформации. Самыми ловкими из них были Эдмунд Кэмпион и Роберт Персонс. Благодаря агентам Ф. Уолсингема удалось раскрыть ряд заговоров, которые составлялись в пользу Марии Стюарт.

В 1585 году протестанты создали добровольное общество для защиты жизни Елизаветы, на одном из заседаний которого Френсис Уолсингем предоставил улики существования заговора, возглавляемого Энтони Бабингтоном в пользу Марии Стюарт.[14] «В душе она давно решила, что живой Мария всегда будет слишком опасна для нее, и уже внутренне была готова обречь соперницу на смерть».[15] Для Елизаветы было важно сохранить непричастность к смертному приговору Марии. 24 ноября 1586 года в парламенте на вопрос о приговоре Марии Стюарт Елизавета дала ответ, который «был безответен» и, после смерти Марии, разыграла «невинность по отношению к ее гибели и повернула дело как несчастный случай, нелепую ошибку выполнения приговора без ее ведома».[16] Парламент высказался за казнь шотландской королевы, и Елизавета подписала смертный приговор. Марию Стюарт казнили 8 февраля 1587 года в замке Фотерингей.

После казни Марии Стюарт война между Испанией и Англией казалась неизбежной. Пиком этого противостояния стала битва английского флота с испанской Армадой, которая всем казалась непобедимой. В 1588 году в Тилбери, накануне сражения, Елизавета произнесла: «Я знаю, что наделена телом слабой и хрупкой женщины, но у меня душа и сердце короля, и короля Англии. И я думаю, это грязная ложь, что Парма, или Испанец, или любой другой государь Европы могут осмелиться переступить границу моего королевства. Это скорее, чем любое бесчестье заставит меня взяться за оружие, я сама стану вашим генералом, вашим судьей и вознагражу каждого по заслугам на поле брани».[17] Сопоставление образа тела слабой женщины и презрения, с которым она говорит обо всех возможных кандидатурах, готовых вторгнуться в ее королевство, является здесь преднамеренным, дабы показать полную идентификацию самой себя со своим государством.[18]

Елизавета часто пользовалась положением женщины для того, чтобы добиться определенных государственных целей. В 1563 году в Палате Общин она заявила, что, «будучи женщиной, хотела бы обрести ум и память», и выразила согласие с тем, что молчаливость должна быть «чертой, соответствующей ее полу».^[19] Королева, будучи прекрасным оратором, действовала по принципу: «Я все вижу, но лучше я промолчу».^[20] В разговоре с послом испанских Нидерландов в 1570 году Елизавета заявила, «что его правителю просто необходимо иметь дело с хрупкой и слабой женщиной».^[21] Общение с мужчинами в подобном роде позволяло ей усыпить в них бдительность. Она не боялась выглядеть слабой в их глазах, для того чтобы потом показать им своё мужество и храбрость. «О своих женских слабостях она говорила только для того, чтобы обратить внимание на то, что в ней также есть и мужские сильные стороны, или для того, чтобы показать насколько политическое тело монарха доминирует над ее естеством».^[22]

Разгром Армады вызвал всплеск национального самосознания англичан, и Елизавета стала для них настоящим культом, «даром небес», богом посланной защитницы страны и истинной веры. В 1589 году появляется произведение Эдмунда Спенсера «Королева фей», где Елизавета предстаёт в виде Глорианы. Она занимала английский престол уже более тридцати лет, и стала символом величия нации. Выросло целое поколение, которое не знало никаких правителей кроме неё. В последние годы начали уходить верные соратники на политической арене: граф Лестер, Френсис Уолсингем, Сесил. На смену им пришло новое поколение, которое мыслило иначе, чем их предшественники. Уолтер Рэли; Роберт Деверо, граф Эссекс состязались друг с другом ради того, чтобы она разрешила им проявить себя в делах государства. Эссекс был не просто придворным королевы, который старался добиться её расположения, но он также возглавлял при дворе группу, стремившуюся к власти.[23] В 1599 году Елизавета разрешила Роберту Деверо отправиться в Ирландию с самой большой армией, которую Англия когда-либо посылала туда. Эссекс, оказавшись на грани краха, бросил армию и бежал обратно в Лондон. Между королевой и молодым придворным произошла бурная сцена, и Елизавета посадила Роберта под домашний арест. Эссекс и его сторонники составили заговор, результатом которого должно было стать свержение Елизаветы с трона. Планы заговорщиков сорвались, а в 1601 году Эссекса казнили на Тауэр-Хилл.

Единственной настоящей любовью королевы была Англия, и она служила ей одной. В конце правления, выступая в парламенте, Елизавета произнесла свою «Золотую речь»: «Уверяю вас, что нет государя, который любил бы своих подданных сильнее Нас или чья любовь могла затмить Нашу. Нет такой драгоценности, которую я бы предпочла этому сокровищу – вашей любви, ибо я ценю её выше, чем любые драгоценности или богатства: они поддаются оценке, а любовь и благодарность я считаю неоценимыми <…> Думаю на этом троне у вас были и будут государи могущественнее и мудрее меня, но у вас никогда не было и не будет никого более заботливого и любящего».[24] 24 марта 1603 года королева умерла в своих покоях.

Идея о «двух телах короля» позволила Елизавете выстраивать политику таким образом, что никто не сомневался ни в том, что она настоящий правитель, ни в том, что она женщина. Роберт Сесил как-то сказал о ней: «Она, пожалуй, была больше, чем мужчина, но меньше, чем женщина».[25] Елизавета была вынуждена импровизировать и придумывать новые правила, пока она шла по пути королевы. Она использовала всё возможное, чтобы никто не сомневался в том, что она достойна своего титула и использовала любые средства, чтобы создать образ, который сделал легитимной её власть и способствовал развитию Англии.

[1] Цит. по: Бартон Э. Повседневная жизнь англичан в эпоху Шекспира. М.: Молодая Гвардия, 2005. – С.7.

[2]Цит. по: Черчилль. У.С. Британия в Новое время (XVI – XVII вв.). Смоленск: Русич, 2006. – С.102.

[3] Цит. по: Дмитриева О.В. Елизавета Тюдор. М.: Молодая Гвардия, 2012. – С. 55.

[4] Oram Y. Representations of Ageing Female Rulers on the Early Modern Stage / Representation of Elizabeth I in Early Modern Culture / Ed. by A.Petrinaand L.Tosi, 2011 - Р.228.

[5] Sharpe K. Public Duty and Private Conscience in Seventeenth-Century England. Oxford: Clarendon Press, 1993 – Р.80.

[6]Дмитриева О.В. ЕлизаветаТюдор. М.: МолодаяГвардия, 2004. – С.76.

[7] Хейг К. ЕлизаветаIАнглийская. Ростов-на-Дону:Феникс. 1997. – С.26.

[8]Дмитриева О.В. Елизавета Тюдор. – С.149.

[9] Дмитриева О.В. ЕлизаветаТюдор. М.: Молодая Гвардия, 2004.- С. 152.

[10] Loades D. Elizabeth I. London: Hambeldon and London, 2003. – Р.308.

[11] Loades D. Elizabeth I. – Р. 306.

[12] Дмитриева О.В. Елизавета Тюдор. – С.212.

[13]Черчилль. У.С. Британия в Новое время (XVI – XVII вв.). Смоленск: Русич, 2006. – С. 108.

[14] Черчилль. У.С. Британия в Новое время (XVI – XVII вв.). С. 117.

[15] Цит. по: Дмитриева О.В. Елизавета Тюдор. М.: Молодая Гвардия, 2004. – С. 164.

[16] BaseottoP. Representation of Elizabeth I in Early Modern Culture // Edited by A.Petrina and L. Tosi. N. Y.: Palgrave Macmillan, 2011. – P.68.

[17]Дмитриева О.В. Елизавета Тюдор. М.: МолодаяГвардия, 2004. – C.175.

[18]Loades D. Elizabeth I. London: Hambeldon and London, 2003. – P.345.

[19]Хейг К. ЕлизаветаIАнглийская. Ростов-на-Дону:Феникс, 1997. – С.58.

[20]BaseottoP. Representation of Elizabeth I in Early Modern Culture // Edited by A.Petrina and L. Tosi. N. Y.: Palgrave Macmillan, 2011..– P.70.

[21]Хейг К. ЕлизаветаIАнглийская. - С.126.

[22]Baseotto P. Representation of Elizabeth I in Early Modern Culture.- P.68.

[23] Черчилль. У.С. Британия в Новое время (XVI – XVII вв.). Смоленск: Русич, 2006. – С.140.

[24] Цит. по: Дмитриева О.В. Елизавета Тюдор. М.: Молодая Гвардия, 2004. – С.277.

[25] Цит. по: Дмитриева О.В. Елизавета Тюдор. С.287.