Изъятие имущества в счёт погашения задолженности

Вместе с тем, изъятие виновным в счёт погашения задолженности какого-либо имущества, в отношении которого виновный не располагает ни реальными, ни даже предполагаемыми правами, ещё не говорит о том, что подобные действия должны быть квалифицированы не по 330-й ст. УК РФ, а в качестве хищения; это обусловлено рядом обязательных признаков данного преступного деяния, которые в рассматриваемом случае могут отсутствовать, а именно – причинение потерпевшему ущерба, преследование личных корыстных целей и пр. С другой стороны, состав самоуправства определяется вне зависимости от того, пользуется ли виновный в отношении изъятого в счёт долга имущества какими-либо правами, реальными или предполагаемыми, поскольку детерминирующим признаком в данном случае является наличие у виновного права (также либо реально существующего, либо предполагаемого самим виновным) требовать от потерпевшего выполнения каких-либо обязательств.

Вышеизложенное обуславливает необходимость привести в настоящей работе текст последней редакции 7-го пункта Постановления Пленума ВС РФ № 29 от 27.12.2002-го г. «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое»: «Не образуют состава кражи или грабежа противоправные действия, направленные на завладение чужим имуществом не с корыстной целью, а, например, с целью его временного использования с последующим возвращением собственнику, в связи с предполагаемым правом на это имущество, либо связи с реализацией иного действительного или предполагаемого права. В зависимости от обстоятельств дела такие действия при наличии к тому оснований подлежат квалификации по статье 330 УК РФ или другим статьям».

В качестве дискуссионного можно рассматривать вопрос о том, как следует квалифицировать действия, направленные на изъятие того имущества, имущественные права на которое перешли к новому владельцу в соответствии с заключённым согласно нормам гражданского права соглашением, но не были при этом надлежащим образом и в законном порядке официально зарегистрированы. В качестве примера можно привести такую распространённую в настоящее время практику, как купля-продажа автомобиля «по доверенности», при которой соответствующий договор между сторонами по сделке не заключается, но продавец оформляет в пользу нового фактического владельца автомобиля генеральную доверенность на право пользования и распоряжении данным имуществом. При этом, поскольку формально сделка купли-продажи заключена не была, де-юре автомобиль остаётся в собственности продавца. Здесь, вместе с тем, следует принимать во внимание, что притворная сделка, в соответствии с положениями 170-й статьи Гражданского кодекса, признаётся ничтожной; в рассматриваемом случае применяются нормы, действующие в отношении фактической сделки, прикрываемой с помощью притворной (т.е. купли-продажи). В практическом смысле это означает, что бывший владелец транспортного средства осведомлён о фактическом переходе права собственности на данное имущество к лицу, приобретшему его де-факто; иными словами, бывший владелец (продавец) достоверно знает, что с момента заключения фактической сделки имущество, о котором идёт речь, ему более не принадлежит.

В приведённом примере, если в дальнейшем имущество было изъято продавцом, то квалификация действий виновного определяется, в первую очередь, такими факторами, как момент возникновения преступного умысла, а также цели и способ его реализации; так, если виновный ещё на стадии переговоров по сделке предполагал впоследствии изъять ТС у потерпевшего, вводя таким образом последнего в заблуждение, то его действия могут быть квалифицированы как мошенничество; в том же случае, если виновное лицо не имело подобного предварительного умысла и по каким-либо причинам решило изъять автомобиль уже после того, как сделка была заключена, то данное деяния подлежит квалификации, в зависимости от обстоятельств, либо как угон, либо как хищение или разбой, причём в данном случае в качестве смягчающего обстоятельства не рассматривается указание лицом, совершившим преступное деяние, на тот факт, что формально изъятое транспортное средство продолжает оставаться в его собственности. Состав же самоуправства, при прочих равных, в описанной ситуации присутствует в том случае, если посредством изъятия имущества, фактически перешедшего в чужую собственность, виновный пытался защитить собственные законные права, например, в случае, если покупатель автомобиля не уплатил оговорённую цену за приобретённое ТС в полном объёме.

Следует принимать во внимание возможное возникновение внешних общих признаков объективной стороны по рассматриваемым составам в том случае, если самоуправство производится посредством изымания у потерпевшего находящегося в его владении имущества; в подобных ситуациях корректная дифференциация составов возможна только при тщательном изучении обстоятельств дела, в особенности связанных с определением того, присутствовал ли в поведении виновного мотив личной корысти. Необходимо учесть принципиальные отличия указанных составов именно в части, касающейся объективной стороны преступного деяния, состоящие, в первую очередь, в последствиях содеянного для потерпевшего – перечень таких последствий, предусмотренных составом по 330-й статье Уголовного кодекса, значительно шире, нежели по статье 165-й, предусматривающей строго ограниченные последствия, заключающиеся в том факте, что потерпевший не получает причитающееся ему по закону. Необходимо также учитывать такой неотъемлемый признак правонарушения, предусмотренного 165-й статьёй Кодекса, как злоупотребление доверием потерпевшего либо сознательное введение его в заблуждение; при самоуправстве данный признак обязательным не является.

Неотъемлемыми признаками объективной стороне преступного деяния, предусмотренного 330-й статьёй Кодекса, являются следующие: во-первых, наличие между потерпевшим и виновным правовых отношений обязательственного характера; во-вторых, собственно деяние, которое выражается в реализации виновным своего права требования в произвольном порядке и в обход порядка, установленного законом; наступление определённых последствий преступного деяния для потерпевшего; и, наконец, присутствие оспариваемого характера виновных действий. При этом в составе хищения как обязательные признаки наличествуют: собственно факт противоправного присвоения (изъятия) того или иного имущества, принадлежащего другому лицу; нанесение последнему реального материального ущерба; наконец, наличие между указанными фактами чётко прослеживаемой причинно-следственной связи.

Дифференциация указанных составов может также осуществляться по следующим признакам:

• подавляющее большинство преступлений против собственности носят характер действий (изъятие, требование передачи имущества и пр.); в свою очередь, самоуправство (если опираться на правовую природу данного деяния, а не на официальную формулировку) может быть также совершено посредством преступного бездействия (например, непредоставления потерпевшему доступа к принадлежащему ему имуществу);
• действие в преступлениях против собственности во всех случаях направлено именно на имущество, в то время как самоуправство может осуществляться без прямого воздействия на имущественные объекты и при осуществлении неимущественных прав виновного;
• предусмотренные законом последствия при совершении преступлений против собственности носят конкретный характер, т.е. имеют форму фактического материального ущерба, тогда как при самоуправстве возможные последствия преступного деяния в формулировке законодателя обозначены таким неконкретизированным термином, как «существенный вред». Круг таких последствий при совершении анализируемого преступного деяния, таким образом, значительно расширен в сравнении с преступлениями против собственности, и в их перечень могут входить, в частности, вред, нанесённый здоровью потерпевшего, упущенная выгода и т.п. Материальный ущерб также может входить в этот перечень, но при одной оговорке: при осуществлении реально существующего права на получение виновным от потерпевшего материальных ценностей посредством изъятия имущества последнего, равного по стоимости, такой ущерб отсутствует. При самоуправстве материальный ущерб для потерпевшего может состоять, в частности, в повреждении либо уничтожении неправомочно изъятого имущества в период хранения его у виновного лица.

Дифференциация хищения и вымогательства осуществляется в соответствии со способом совершения; тогда как хищение предполагает тайность действий, разбой или грабёж совершаются открыто и пр.

Ни один из перечисленных способов не является имманентно присущим самоуправству, но каждый из них при этом может присутствовать в его составе; так, совершающее самоуправство лицо может действовать и открыто и тайно, применяя или не применяя насилие либо злоупотребление доверием и обман и т.д. Действия субъекта в самоуправстве могут быть направлены как на немедленное получение удовлетворения, так и направлены в будущее.

Наиболее разработанным и наименее спорным является вопрос о разграничении преступлений против собственности и самоуправства по субъективным признакам.

В составе самоуправства, исходя из положений логики, субъектом является лицо, имеющее по отношению к виновному действительное или предполагаемое право требования. Кроме того, ни при каких обстоятельствах субъектом самоуправства не может быть должностное лицо, так как преступления против порядка управления совершаются подвластными в отношениях социального подчинения субъектами. Далее сказано, что не обязательно, чтобы предшествовавшее нарушению положение вещей восстанавливалось самим правообладателем - помощь в реализации действительного или предполагаемого права в нарушение установленного порядка может быть оказана и третьими лицами, которые, при наличии соответствующего поручения лица, имеющего право, понесут ответственность как исполнители. В подавляющем большинстве преступлений против собственности также предусмотрен общий субъект. Исключение составляет статья 160 УК РФ - «Присвоение или растрата», субъектом которой является только лицо, которому данное имущество вверено. Однако и здесь необходимо еще раз отметить, что если данный субъект совершит действия в отношении вверенного имущества не в целях хищения, а, например, в целях погашения задолженности по зарплате, то, при наличии всех иных условий, ответственность он понесет не за хищение, а за самоуправство. Отличие в признаках субъекта между преступлениями против собственности и самоуправством видится в установленном законодателем возрасте, с которого наступает уголовная ответственность. Ответственность за некоторые преступления против собственности - кражу, грабеж, разбой и угон установлена с 14 лет, за остальные преступления против собственности и за самоуправство ответственность наступает с 16 лет. При этом законодатель исходил из классической посылки, что невозможно привлечение лица к ответственности за действия, опасность которых он не осознает. Уже в четырнадцатилетнем возрасте человек осознает, что брать чужое нехорошо, однако требовать от него осознания того факта, что для реализации какого-либо права необходимо соблюдать установленный порядок недопустимо[1].

По признакам субъективной стороны рассматриваемые составы разграничиваются следующим образом. Современное российское уголовное законодательство указывает на корыстную цель как на обязательный признак хищения. Помимо этого и теорией, и практикой признано, что при совершении хищения виновный действует с прямым умыслом по отношению к последствиям в виде ущерба собственнику, поскольку данное последствие является обязательным условием достижения конечной цели виновного.

[1] Завидов Б.Д. Уголовно-правовой анализ преступлений против собственности // Российская юстиция. 2007. № 9. С. 22.